Тастан Сергей Дмитриевич, председатель комиссии по экономике и предпринимательству общественной палаты Алтайского края, Председатель правления Национальной ассоциации пчеловодов и переработчиков продуктов пчеловодства, а также один из экспертов нашего проекта рассказал о положении отрасли в интервью Татьяне Баландиной, руководителю «Модерн Фермы».
— Сергей Дмитриевич, хотелось бы поговорить о том, как сегодня обстоят дела у российских пчеловодов в целом. Наверно, можно начать нашу беседу с Алтая. Уже много лет существует Союз пчеловодов и переработчиков пчелопродукции Алтайского края. Я нашла информацию за прошлый год, где говорилось, что появился какой-то новый Союз. Произошло разделение на пчеловодов любителей, промышленников и переработчиков. Сама не смогла разобраться в произошедшем. Чем не понравился старый? Хотелось бы по этой теме получить от вас разъяснения. В чём именно отличия?
— Исторически Союз, где я председатель правления, один. Всё тот же, наш общий, без разделения. Но возникла проблема, был создан прецедент. Всё началось с кемеровчан. Они начали создавать у нас в крае свои союзы. Председатель у них из Кемерово, а заместитель — житель Республики Алтай. Это было сделано для того, чтобы создать условия для нескольких личностей, всего 5−6 человек. И они специально подняли весь этот шум не только в Алтайском крае, но и на всю Россию. Организовали Союз промышленных пчеловодов, разбили пчеловодов на любителей и промышленников. Теперь создали уже 15 союзов на федеральном уровне. В том числе и наша, Национальная ассоциация. В Алтайском крае создали 4 союза дополнительно, Союз переработчиков и промышленников, филиал Союза пчеловодов России, Союз пчеловодов Алтая.
— А для чего это было сделано?
— Кое-кому это выгодно. Мутная вода, в мутной воде рыбу им лучше ловить. Наобещали золотые горы, что будут у всех пчеловодов Алтайского края мёд брать по 160 рублей, 18 тыс тонн, грубо говоря. Люди поверили и вступили. Прошел год и люди увидели, что это был полный обман, поняли, возвращаются, пользуются условиями, которые у нас созданы для всех без исключения. Зачем ломать систему? Закону о пчеловодстве в Алтайском крае, 11 лет и всё это время у нас действуют кочевые карты на бумажном носителе. Сейчас все страны в мире переходят на цифру. Наш Минсельхоз ещё 6 лет назад сделал ИС Респак цифровые карты земель сельхозназначения и севооборота интегрированную в федеральную информационную систему ЕФИС ЗСН, и теперь по всей России внедряются региональные ИС. У нас всё прозрачно, мы видим, где, кто, чья земля. Это первое. Второе — карта севооборота. Где, когда будет сеяться и какая культура. В 2020 году запустили мобильное приложение с планом размещения пасек. Всё, что решалось на совещаниях, конференциях, раньше на бумаге делалось, а теперь это всё есть в цифре и каждый год, севооборот она другая. Сегодня в одном углу гречиху сеяли, а донник в другом, а на следующий год поменяли. Так положено. Это — третье. Но мы-то дальше пошли и на этой основе уже второй год внедряем применение биопрепаратов. Теперь аграрий знает где в радиусе 7 километров находится пасека, а пчеловод, когда аграрии собираются обрабатывать территорию, заранее получает оповещение в режиме онлайн. Не надо искать газету, которая выходит раз в неделю в районе, не нужно искать какой-то аншлаг, какую-то табличку в поле, что здесь будет вестись обработка таким-то и таким-то. Полнейшая информация приходит пчеловоду и аграрию в режиме онлайн на телефон бесплатно. Не надо ничего, мы всё упростили до беспредела, а анархистам из других регионов это не выгодно.
— Кому, Сергей Дмитриевич?
— Анархистам из других регионов. Я их называю одним простым словом — «анархисты». Когда «где хотим, туда и встанем, что хотим, то и делаем». Мы говорим и кемеровчанам, и новосибирцам, и пчеловодам других регионов, — «ну хочешь ты приезжать, да не проблема, приезжай, нам необходимо в пять раз больше. Приезжайте, договаривайтесь с пчеловодом, с аграрием, оповестите об этом, согласуйте с органом местного самоуправления, предоставьте документ, что у вас пчелы не больные и порода нормальная, а не какая-то непонятная. Как говорит мой друг в Украине и известный на весь мир матковод Василий Гайдар: «Надо, чтобы нашу девочку любили наши мальчики, а не чужие». Тогда у нас порядок будет. В Алтайском крае даже по статистике 178 тыс. пчелосемей, уж не говоря сколько по факту в разы больше. В сумме это ориентировочно равно всему Сибирскому федеральному округу. А соседние регионы, Кемеровская, Новосибирская области в целом имеют цифру, как у нас в одном районе — 24, 35, 38 тысяч. 178 тысяч — это по статистике, а на самом деле где-то под 500 тысяч у нас, а надо 2,5 миллиона примерно. Это все подсчитано на основе нектароноскости сельскохозяйственных и лесных культур. У каждого растения своя норма выделения нектара. Есть научное обоснование и по всей России мы из этого исходим, надо придерживаться порядка. Раньше, когда не было закона, пчеловоды, были случаи, травили пчёл у друг друга дихлофосом. «Я здесь хочу стоять» — «а я здесь хочу стоять». От настроения не было нормы. А необходимо «сегодня я здесь стою, а завтра ты здесь стоишь».
— Пасеки есть мобильные и стационарные, верно?
— По технологии пчеловождения любые пасеки делятся на два вида. Первая — стационарная пасека, когда она стоит исторически, стоит веками, никуда никогда не передвигается. Если пасека историческая или же вновь организованная, более года, одного сезона, но на одном месте, то это значит, что там пчеловод всё обустроил, родничок где-то откопал, оборудовал место, где будет стоять его домик мобильный. Бывает, что рядом стоит и дом пчеловода с хозяйственными постройками, зимовник для пчел. Пчеловод это место облагородил, подготовил, чтобы и ему было удобно, и пчеле хорошо. Обычно такие места рядом с какой-то водой и есть хорошая кормовая база для пчелы — это первое. И если в силу разных причин — человек бросил пчеловодство или уехал, это место стало брошенным, то кормовая база снижается, потому что некому было опылять. Но, если снова появится пчеловод, то на 1 год он получит на этом месте с одной пчелосемьи 15−20 килограмм меда, а на второй год уже 40−50. Бывает, что на третий, четвертый, пятый год и до 100 доходит, то есть пчела восстанавливает вокруг весь кормовой запас. Не было опыления — не было жизни, скажем, биоценоза не было в этом плане. Вот это первое — стационарные пасеки. И у нас в законе прописано расстояние — 3 км. Это стационаром гарантированный радиус, чтобы пчела свой взяток получила. Ближе так называемые «кочевые пасеки» не ставь, не имеешь права подъезжать к стационарным, потому что продуктивный полет пчелы — 2−3 км максимально. А летает она и дальше — и 7, и 15, и 40 км. Необходимо защитить кормовую базу у него 200 пчелосемей. И если кто-то рядом встанет рядом в этот периметр, то 200 пчелосемей пасеки своё недополучает. В одном стакане воды, может быть, только 200 граммов воды и не может быть 400. Я всем объясняю, меня понимают. Я говорю — вы зачем это? И вы недополучите, и пчеловод, который это место для себя годами готовил. Он вырастил там культуры, которых раньше не было, посадил там, скажем, мордовник шароголовый, галегу, донник и синяк посеял, создал так называемый нектарный конвейер, при котором у него нет безвзяточного периода. Пчела как вылетела весной на облет, так до самой зимовки на этом расстоянии и получает гарантированный продукт. И пчеле хватает на зиму, и пчеловод с товарным медом. Бывает, что и по 250 килограммов собирает. Все эти вопросы очень жёстко привязаны к биологии и ботанике. Смысл простой, я объясню. Вот стоит у вас пасека, а перед кормовыми угодьями кто-то встал посредине или кто-то стоит между как перед вашим столом, где ваша чашка с борщом… И что пчела на перелёте делает, когда возвращается с нектаром в непогоду, а тут перед ней пасека на более близком расстоянии? 80% несут тогда не на вашу пасеку, а к тому, кто встал рядом. Чтобы этого не происходило, есть законодательная норма.
— Да, у всех должны быть свои территории. Скажите, пожалуйста, насколько важно договариваться, если это какие-то сельскохозяйственные угодья, с их владельцами? Как лучше взаимодействовать?
— Пчеловод и пчеловод. Два хозяйствующих субъекта. Они должны договориться. Как им помочь? Это регулируют закон и здравомыслие. Тогда будет согласие. А не так — «я приехал». Просыпаешься утром, глаза в окошко — ой-ой-ой, а в 100 метрах пасека стоит. Поставлена в нарушение кормовой базы, эпизотии, а я теперь недополучу мёда или пройдёт заражение пчёл. Я здесь это дело для себя готовил и еще аренду плачу. А тут приехал, постоял день, десять, пятнадцать, и уехал. Когда со мной начинают спорить, я говорю — слушай, ну вот представь, прихожу я к тебе домой, залезаю в твой холодильник, забираюсь к твоей супруге в постель… Тебе это понравится? Мне отвечают — да ну, я тебя за такое побью. А почему же тогда, не согласовав все эти вещи, ты лезешь к пчеловоду, который для себя готовил кормовую базу? И ещё, чтобы вы понимали этот вопрос, когда из других мест пчёл привозят, они у нас не зимуют. Это вот у вас в Сочи хорошо работает серая кавказская пчела, но там не нужна среднерусская, которая есть в Сибири. А нам серая горная кавказская не нужна. Порода пчелы и её здоровье — вот что ещё немаловажно. И когда кто-то приезжает, то мы не знаем, какие болезни он к нам завёз.
— Здоровье пчёл — это очень важная тема. Что нужно делать, чтобы им не навредить, поддерживать здоровое питание? Как у вас налажена вся эта история, расскажите, пожалуйста.
— Нельзя травить пчёл. Большой вред, если культуры были обработаны ниокотиноидами, глифосатами. Они разлагаются до 20 лет, а потом мы, люди, и весь биоценоз, все микроорганизмы в почве, вся эта флора, фауна страдают.
— Нарушается цепочка здорового питания?
— Да, вся пищевая биологическая цепочка. От бактерий и дальше — растения, жучки, паучки… Первое, что нужно сделать — исключить применение в России всех этих вредных ядохимикатов, которые применялись ещё в мировые войны, во Вьетнаме и так далее. От них болезни, аутизм, Альцгеймера, Паркинсона, иммунитет снижается, все болезни и у животных, и у человека. А потом говорим — «мы то, что мы едим». И пчела будет меньше болеть, и мы будем меньше болеть, если наведем порядок вот в этом. Вот только полчаса назад я разговаривал с Рудаковым (Юрий Леонидович Рудаков, президент Союза дикоросов «Национальный экоресурс" — прим.ред.) и предложил — давайте объединимся под одним флагом «экология». Мы уже сейчас объединяем для этого производителей биопрепаратов в России. Никто пока не возражает. Давайте объединимся все под флагом Российского экологического общества — есть такая организация. И давайте пока не будем слова даже «экономика» произносить. Это уже следующий фактор и следующий шаг. Давайте об экологии, давайте объединимся и где-то нормативы изменим. Надо 44-ФЗ поменять, подзаконными актами. Чтобы не повторять то, что произошло в Красноярске, Башкирии, где тайга и леса уничтожены. Вредителей много - саранча на сельхозкультуре или там шелкопряды, и с ними борятся, обрабатывая ядохимикатами, потому что у нас 44-ФЗ, госзакупки. Пока проходят процедуру конкурсной документации для обработки культур, пока проходят закупку, потом логистика. Пока доставят биопрепарат, уже половина леса погублено. Давайте внесём, это понятие — биологический пожар и решение будет приниматься в течение 3 дней. Есть пожары техногенные, чрезвычайные ситуации, а нужно ввести термин «биологический пожар», при котором 44-ФЗ, госзакупки и все процедуры категорически упрощены.
Я тут узнал с удивлением, что и в Китае, и в Америке, Канаде например, биопрепараты регистрируют полтора года, у нас пять лет. Понимаете? Как мы можем что-то решать, развиваться, производить качественные экологические и органические продукты, беречь пчёл, биоценоз, Быть Здоровыми, когда такие сроки? Это нереально. Вредителей, болезнь какую-то или грибок сегодня надо убирать, а не ждать 5 лет регистрации.
— Сергей Дмитриевич, скажите, вы отслеживаете появление новых законодательных актов?
— Не только отслеживаем, мы сами принимаем участие, вносим законодательные инициативы. У нас единственная общественная палата в РФ — это общественная палата Алтайского края, где я являюсь председателем комиссии по экономике и предпринимательству, имеет право законодательной инициативы. И мы через законодательное собрание края внесли три законопроекта. У нас готово ещё около пяти поправок законодательных инициатив, которые мы в осеннюю сессию будем вносить. В том числе и в Федеральный закон о пчеловодстве, который категорически не соответствует действительности, даже исключено профессия «пчеловод».
— Есть устоявшийся 11-летний опыт вашей организации, лучшая законодательная база на всю Россию. Где имеются препятствия? Трудно ли договариваться? Что нужно сделать? Какие вы видите перспективы отрасли?
Первое — это упорядоченное размещение пчеловодов на кормовых ресурсах, в том числе, и на землях Гослесфонда. Обязательно упростить перемещения для кочевых пасек, потому что сегодня надо здесь стоять, а завтра в другом месте.
Мы уже добились изменения в 471-ФЗ в Лесной кодекс, в уведомительном характере, а раньше это был конкурс. Представляете, конкурс, мне нужно переместиться, но я не знаю куда, как. И еще требовалось время на подготовку под это земли, провести межевание, работы кадастровые. Полный абсурд. А сейчас мы добиваемся, чтобы выдавался лесной билет и маршрут на сезон. То есть пчеловод получал, допустим, за неделю подачи заявления в уведомительном характере о перемещении в ту или другую точку. Если там уже есть пчеловод, то при согласовании возможно размещение, чтобы избежать конфликта сторон.
Второе — необходимо сделать так, чтобы размещение пчелохозяйства на лесных участках производилась на безвозмездной основе. Пчеловоды делают доброе дело для лесных культур, а им говорят — вы за это заплатите аренду. Я говорю — подождите, а когда вы там проводите технические работы, садите саженцы, лесоустройством занимаетесь, работой с вредителями — вы же средства тратите для развития леса. Опыление пчёлами, тоже агрозоотехнический приём и даёт положительный результат. У нас в регионе пчеловоду платят за то, чтобы он ставил своих пчёл, потому что они опыляют сельскохозяйственные культуры и повышают урожайность от 40 до 200%. Давайте хотя бы, отменим возмездную аренду, вот этого добиваемся. Думаю, что добьемся, потому что понимание в этом плане уже есть.
Третье — необходимо для защиты человека и пчёл, сделать буферные зоны за 7 километров от населенных пунктов и стационарных пасек. И на этом расстоянии применять только биопрепараты, энтомофаги и интегрированную систему защиты. Или сажать там только те культуры, которые не подвержены вредителям. А то получается, что у нас между сёлами расстояние 3−5 километров и их с самолёта или с наземного травят, куда увозить пчеловоду. Попадает не только на горошек, плодово-ягодные там какие-нибудь — дети потом травятся.
Применение биопрепаратов необходимо везде. Вот, к примеру в Ставрополье, в Краснодаре на виноградниках была снижена обработка ядохимикатами засчёт применения биопрепаратов с 70 раз до 7 раз, это ещё и экономия. Вредителей и болезней уже нет и получается продукция «эко» или органика.
Мы добились того, что Россельхознадзору вернули полномочия по контролю за оборотом пестицидов, 29 июня это уже вступило в законную силу. Пестициды в Россию будут завозиться только через четырнадцать пунктов перехода через границу и Россельхознадзор осуществляет контроль от производителя до поля. А на недавнем мероприятии мы сделали презентацию нашей системы, которая будет внедрена в Россельхознадзор, вплоть до оповещения пчеловодов. Она будет бесплатная.
— Это будет за счет государства бесплатно?
— Да, конечно, но при условии наличия региональных систем. Первичная региональная информация должна вноситься в федеральную. Невозможно регулировать в каком-то селе, поле, в каких-то лесах на федеральном уровне, это несерьёзно, это одна проблема, которую будет решена.
Вторая — это развитие племенной и разведенческой деятельности. Хватит нам в Россию завозить то, что негоже, помеси, плохого качества, больных и прочее-прочее. Нам самим надо развивать свои племрепродукторы, к чему уже подошло и начинает бурно развиваться. Алтайский край стал первым в России регионом, где зарегистрировали племрепродуктор на основе ДНК. То есть, контроль не просто по описанию, по морфометрии или хпп (хозяйственно полезным признакам), а по ДНК, генетике.
— Глубоко копаете.
— А иначе никак. Мы на том и стоим. У нас все глубоко. И поэтому у меня на этой рабочей неделе в Москве были встречи в институте общей генетики имени Н. И. Вавилова, до этого в Сколково, в Тимирязевской академии, в институте биохимии и физиологии микроорганизмов имени Г. К. Скрябина. И мы сейчас для пчеловодства, объединяем усилия в Тимирязевской академии на кафедре пчеловодства, где будут решаться вопросы племки, но на основе генетики. Когда подготовим, будут созданы специальные селекционно-гибридные центры. Если нужен гибрид, то делается внутрипородное или межпородное скрещивание. А не то, что нам везут и мы даже не знаем, что именно. Это все контрабанда, все нелегально неконтролируемо. Тоже проблема. Я с этим 15 лет борюсь. Завозится помесь непонятная и заразная типа пчелиного «короновируса». Именно поэтому нам нужно своё развивать, чистое по генетике и болезням.
Следующий вопрос — производство качественных натуральных ветпрепаратов. Мы сейчас объединяем всю науку российскую и тоже на основе генетики. Есть бактерии, к примеру, борются с клещом варроа (Varroa destructor (лат.) — род паразитических клещей, использующих в качестве хозяев медоносных пчёл и их расплод, вызывая варроатоз, одно из самых распространённых и опаснейших заболеваний взрослых особей и куколок — прим.ред.). Это клещ гибель для всех пчёл мира. Думаю, ещё год, максимум два, и внедрим, будем уничтожать клеща варроа и никаких остаточных веществ не остается в мёде и продуктах пчеловодства. И другие болезни станем лечить препаратами, но не химическими, а только натуральными. Помогут экстракты трав каких-то, грибы, полезные бактерии — всё это будем применять в пчеловодстве.
Следующая тема — это технологии пчеловождения. У нас в городе Бийске единственный в России завод «Медуница» («Медуница» — предприятие, созданное на основе ООО «Плазма», которое делает нестандартное оборудование и металлоконструкции, медогонки «Плазма», распечатки рамок, линия для цеха по откачке меда — прим.ред.). Там изготавливают самое современное оборудование. Образцы привезли из Америки, Канады, Польши, изучили, доработали и улучшили, теперь производим своё. В России его пока мало, нужен бы ещё минимум один такой завод, занимаемся подготовкой. Скорее всего, где-то в европейской части, может быть, на юге поставим второй такой завод. Потому что потребность в современных технологиях очень большая, когда не надо ножом открывать, когда всё работает — механика, погрузка пчел. Нужно полностью механизировать процесс, чтобы исключить тяжелый физический труд пчеловода. Мы хотим создать современную систему, удобную для пчеловодов и для бизнеса. В ней должно быть комфортно и молодому поколению. И тогда жизнь покажется мёдом.
